26 апреля 1986 - черный день в истории мира. Чернобыльская катастрофа - масштабная техногенная авария, которая затронула всю планету. Тысячи людей поехали на ликвидацию последствий катастрофы. Среди них были и никопольчане. К сожалению, тогда еще никто толком не понимал, какие последствия ждут тех, кто помогал в ликвидации аварии. Ведь черное эхо Чернобыля продолжало невидимо влиять на тело человека и уносить жизни спустя десятилетия. Публикуем отрывки из книги «Місце подвигу – Чорнобиль».
Автором идеи и руководителем проекта стала вдова ликвидатора — Наталья Рябова. Книга была издана в году в 2016 году, как память о трагедии, память о людях-героях. Помимо статей о непосредственно аварии и ее последствиях, в ней размещены истории, написанные вдовами никопольчан-ликвидаторов, которые жертвовали своим здоровьем и жизнями. Истории пожарных, водителей, энергетиков, врачей. Истории людей, которые спасали мир в 1986 году. Мы выбрали 5 из них, хотя на самом деле их гораздо больше. Но все их связывает боль от скоропостижной утраты любимого человека.
Воспоминания Натальи Швыдченко о своем муже Николае Швыдченко
Наступило 26 апреля 1986 года. Пришла всеобщая беда — авария на Чернобыльской АЭС. Судьба тогда многим подбросила испытание такого рода, особенно военнообязанным. Пришла повестка, проигнорировать которую мой муж, как военнообязанный, никогда не смог бы. Николай был очень мужественным человеком, поэтому повестку эту принял спокойно. Несмотря на то, что условия пребывания в Чернобыле были «спартанскими» (жили в коптерках-вагончиках, постоянно заготавливали сами дрова), он с честью выполнял возложенные на него обязанности. Вместе с другими милиционерами ловили мародеров-охотников за вещами и предметами, оставленными эвакуированными людьми. Отбирали рыбу, пойманную в зоне отчуждения, которую готовили на продажу. Николай следил за тем, чтобы вещи, продукты, лес, строительные материалы, оставшиеся в городе не вывозились за пределы 30-ти километровой зоны. Каждому из его бригады на форму прикрепляли специальный датчик, который показывал дозу облучения. Ежедневно показания этих датчиков записывались в специальный журнал. Сверху было указание, запрещающее распространение информации о реально полученных дозах облучения. Истинные данные нигде не фиксировались. Мой муж находился в зоне опасности №1 с 13 марта по 7 мая 1987 года. Были периодические выезды в зоны опасности №2 и №3. Выполнение своих служебных обязанностей осуществлялось моим мужем в составе оперативной группы УВД Киевской области. Согласно записей в документах, доза полученного радиоактивного облучения составляла 0,410 рентген. И вот, по окончании такой командировки, появились боли в ногах, стало закладывать в ушах, появилось очень высокое давление.
На сегодняшний день я не имею статуса «жены умершего ликвидатора ЧАЭС». Государство не признало подвиг моего мужа во имя народа Украины. В свои 57 лет человек, которому жить и жить, из-за сильных болей, принял решение уйти из жизни.
Воспоминания Любови Чуриковой о своем муже Валерии Чурикове
16 апреля 1989 года в наш дом тоже принесли повестку из Никопольского горвоенкомата. К этому времени наш сын только пошел в первый класс, а дочь училась в восьмом. Авария на ЧАЭС уже была не где-то далеко в Чернобыле, она стояла на пороге нашего дома. Я слезно уговаривала мужа: «Валерочка, не ходи, откажись!». Я не хотела отпускать мужа на эти специализированные воинские сборы. Но ответ у моего мужа был один: «Любаша, я военнообязанный и должен явиться!». Лаконичный и точный ответ. Я расплакалась и начала собирать ему рюкзак в дорогу. Утром Валера был возле военкомата. Я провожала его и плакала, но он меня успокоил: «Через месяц нас подменят». Но подменили моего Валеру только через 3 месяца и 5 дней. Вернулся он 22 июля 1989 года. У меня на памяти осталось адресованное и недописанное мужем в Чернобыле мне письмо: «Здравствуйте, мои дорогие! Ты, Любаша, не пишешь писем, ждешь меня домой, но, наверное, ничего из этого не выйдет. Сегодня 22.05.1989 года в 13:00 пришла первая партия замены и были люди из Никополя. Никого знакомых я не встретил и замены мне может нет…». Когда он вернулся из Чернобыля, то стал очень раздражительным, нервным. Спокойного, уравновешенного человека было не узнать. На психику подействовал Чернобыль. В письмах домой он писал: «Страшная тишина. Не слышно детских голосов. Не слышно пения и щебетания птиц. Пустота на улицах. Не слышно разговоров людей. В домах все осталось так, как будто хозяева ненадолго вышли и скоро вернутся». Вернувшись домой, Валера рассказывал, как высшие чины делили аппаратуру, которая поступала на ЧАЭС — японские музыкальные центры, телевизоры, магнитофоны.
До Чернобыля мой муж вообще не имел в поликлинике никакой амбулаторной карты. Был очень крепкий, здоровый, жизнерадостный. Через год после командировки в Чернобыль начались головокружения, частые кровотечения из носа.
В период с ноября 1991 года по декабрь 1992 года мы провели в больницах. Моему мужу сделали биопсию желудка, после чего мы узнали еще один неутешительный диагноз. Приговор был ясен. Но я все равно отказывалась верить во все происходящее, так как моему мужу было всего 39 лет…
Когда мой муж лежал в больнице, то все лекарства я покупала сама, без помощи государства. Продала все, что было в доме. С работы из детского садика пришлось рассчитаться, чтобы ухаживать за больным лежачим мужем, инвалидом 1 группы. Средств к существованию не было. Больничные мужа и те выплатили после его смерти. Продавали вещи из дома, чтобы только не умереть с голоду и купить мужу гранатовый сок и медикаменты.
День смерти мужа — это особое испытание. Дети не понимали, почему их отец (всегда такой веселый, здоровый, общительный) очень мало разговаривал, больше молчал, почти не вставал.
Валерий похудел на 35 кг. Остались одни голубые глаза. Сын Артем спрашивал: «Мама, а почему у папы стали такие большие глаза?». А я не знала, что ему ответить.
Воспоминания Натальи Рябовой о своем муже Владимире Рябове
Он спешил жить. И вдруг в нашу жизнь ворвался Чернобыль. Мой муж на то время был командиром отделения связи СВПЧ-28 города Никополя. В период командировки (с 25 июня по 25 июля 1986 года) пожарная часть, вместе с которой муж был отправлен в командировку, занималась дезактивацией прилегающей к реактору местности. Никто не знает, какую реальную дозу радиации получил Володя. В карточки учета доз радиации записывали всем почти одинаковые, заниженные показания. Муж вспоминал, что все инструктажи перед поездкой в Чернобыль были на уровне «букваря».
Многие познания рядовых ликвидаторов о вредном воздействии радиации на организм человека были на нулевом уровне. Выдаваемые респираторы «лепесток» (единственное средство индивидуальной защиты) в конце рейда дезактивации были в середине с желтым налетом. Это был показатель того, что полураспад радиоактивного йода еще не прошел, он был еще в воздухе. И ликвидаторы этим дышали.
После возвращения Володи из Чернобыля я 21 год как могла боролась за него. Вместе мы прожили всего 33 года.
Пожарная часть, вместе с которой Владимир был отправлен в командировку, занималась дезактивацией прилегающей к реактору местности.
Осталось двое сыновей и двое внуков. Володя очень хотел увидеть, как вырастут его внуки. Хотел принимать участие в их воспитании. Однако, он все понимал и не подавал виду, что о чем-либо сожалеет. Понимала и я, поэтому мы с ним на эти темы не говорили. Владимир мог отказаться от поездки в Чернобыль, но понес бы за это уголовную ответственность сроком в 2 года. Если бы он сделал такой выбор, семья бы его одобрила и никогда не осудила. Но как человек советской закалки, нравственный и порядочный, он выбрал путь спасения своей страны и людей от быстрого распространения радиации. Как и все его сотрудники СВПЧ-28, Владимир отправился в Чернобыль тушить 4-й реактор.
Воспоминания Ольги Северин о своем муже Александре Северине
Когда его отправили в Чернобыль, я была беременная. В 1986 году моему мужу было присвоено почетное звание «Лучший работник пожарной охраны МВД СССР». Работал он водителем в СВПЧ-28 города Никополя. Участвовал в ликвидации последствий аварии на ЧАЭС с 25 июня до 25 июля 1986 года. Исполнял обязанности водителя пожарной машины в составе Днепропетровского сводного отряда пожарной охраны. За свой добросовестный труд на благо Родины, Александр был награжден медалью «За безупречную службу» III степени, нагрудным знаком «Лучшему работнику пожарной охраны», другими ведомственными и общественными наградами. После возвращения из Чернобыля Александр стал очень сильно болеть. В 1996 году мы получили квартиру. Из-за тяжелых болезней в этом же году мой муж умер. Умер прямо за рулем служебной машины, в рабочее время. На тот момент нашей дочери было всего 10 лет. Такая вот судьба. В день его смерти я чувствовала очень сильное беспокойство. Мое предчувствие меня не подвело.
Воспоминания Натальи Юхно о своем муже Александре Юхно
В январе 1989 года он был послан на ликвидацию аварии на Чернобыльской АЭС. Пробыв там 3 месяца, в апреле приехал домой. В июле того же года у нас родилась дочь Елена. Радости было море — он очень хотел девочку. Шло время, а здоровье ухудшалось. Давление повысилось, выпали все зубы. В 1990 году проблема с глазами — лучевая глаукома. Оба глаза удалили. Психологически стало очень тяжело. Но мой Саша — молодец. Он этот период перешагнул и стал жить дальше, не теряя чувства бодрости и уверенности в себе. Он жил для нас. Мы были одно целое: ездили в санатории, мечтали о лучшей жизни. Саша даже хотел поехать отдохнуть в Египет… Казалось, все плохое ушло в прошлое. Но горе опять не оставило нашу семью. Новый удар был очень сильный -— инфаркт. Через три месяца, в январе 2011 года, за ним последовал второй. Однако Саша пережил и это, он даже начал поправляться. Доктор разрешил ему поехать на две недельки домой. Он так хотел домой!!! 15 февраля я должна была забрать его из днепропетровской больницы (документы на выписку уже были готовы). 14 февраля, на день влюбленных, мы перезванивались, разговаривали. А в обед Саша ушел из жизни.
